В декабре прошлого года, почти перед самым Новым годом, 35-летнюю Ксению Р. госпитализировали в 21-ю больницу с температурой и рвотой. Через три дня она умерла. Как и почему так получилось?
Мы поговорили с супругом Ксении, который остался один с 5-летней дочерью на руках. Сейчас он занят экспертизами и хочет разобраться в том, что произошло в больнице, но не верит, что может сделать это в одиночку.
– Чего вы хотите добиться? – спрашиваем его.
– В ту ночь, когда я забирал тело супруги, в морге проходило 15 вскрытий (многие называют 21-ю больницу «фабрикой смерти» – прим.ред.) Не много ли для одной больницы? – спрашивает он и добавляет, – я просто хочу добиться справедливости.
По словам Рустема, к его супруге слишком долго не подходила лечащий врач. Ксения, находясь в общей палате, все время жаловалась родным, что ее не лечат.
Что лучше: лишиться матери или грудного молока?
– Моя супруга была сильным человеком, – начал свой рассказ Рустем. – Сумела победить рак, пережила несколько курсов химиотерапии, лучевой терапии. Вылечили мы ее, естественно, в Москве. Почему не доверяли уфимским врачам? Наверное, свою роль сыграли обстоятельства при постановке диагноза. Когда у супруги обнаружили рак первой стадии, врач онкоцентра посоветовала ей прийти позже, чтобы сохранить грудное вскармливание. На тот момент моя супруга только родила ребенка. Отложить лечение ради сохранения грудного молока – сомнительный выбор. Мы пошли к другому врачу. Тогда же рак груди поставили и подруге жены, тоже первой стадии, но та решила лечиться в Уфе. А мы ждали квоту в Москву. В столицу мы поехали только через три месяца и уже с третьей стадией рака. Вот так быстро все произошло. Если бы послушали уфимского врача и сохраняли грудное молоко, Ксения бы тогда умерла. К сожалению, та девушка, которая осталась лечиться в Уфе, скончалась.
Но моя супруга победила рак в Москве, а когда приехала в Уфу, снова попала в историю с онкоцентром. Она решила сделать операцию и вставить грудные импланты, чтобы выглядеть, как женщина.
По словам мужа, в онкоцентре операцию Ксении сделали без оформления и в тот же день выгнали домой. А дома швы разошлись. Рустем через знакомых позвонил главврачу, и только после его вмешательства Ксенией занялись, как следует.
День, когда начала умирать
Ксении стало плохо после дня рождения дочери, когда той исполнилось пять лет.
– Это было во вторник, – вспоминает Рустем. – Поначалу мы подумали, что это ротавирус, потому что им только что переболела дочь. К четвергу самочувствие супруги не улучшилось, ей становилось только хуже, появилось головокружение и безостановочная рвота. В 9 вечера вызвали скорую, которая отвезла ее в 21-ю больницу. Врачу скорой мы сразу сказали, что у нее сложная история болезни. Два года назад Ксении поставили диагноз «нефрит», который она начала лечить в РКБ им. Куватова. Формировалась почечная недостаточность, и в любой момент она могла умереть.
После госпитализации в 21-ю больницу, несмотря на сложный анамнез, Ксении назначили стандартные анализы и положили в общую палату. В ночь на пятницу пришла дежурный врач, которая выписала капельницу с калием. Утром лечение должна была пересмотреть уже лечащий врач, но она так и не появилась.
Рустем находился рядом с супругой. Он позвонил на горячую линию Минздрава, где ему пообещали решить вопрос с врачом, но реакции от больницы не последовало. Через 40 минут Рустем снова позвонил в Минздрав, и только тогда врач, наконец, появилась. Рустем вспоминает: «Она улыбалась и почему-то сказала, что мне якобы просто не хочется ухаживать за супругой». После этого вывела Ксению из палаты, чтобы она сдала назначенные анализы. В пятницу вечером к Ксении никто не подходил. Потом Рустем узнал, что в тот вечер был корпоратив, поэтому многих врачей не было и в субботу утром.
– Ночью жена звонила, говорила, что лечения все еще нет, – вспоминает Рустем. – Дежурный врач, которая пришла в субботу утром, поставила капельницу. Она попыталась поставить ее и вечером, но что-то заметила, будто спохватилась, – и Ксению отвезли в реанимацию. Больше живой я супругу уже не видел.
«В морге ее тела не было, появилась надежда»
Реаниматолог долго пытался вернуть пациентку к жизни, просидел с ней весь день, но в воскресенье вечером сердце остановилось. Поначалу в разговоре с Рустемом он будто признавал, что «пациентку слишком поздно к нему привезли», но потом отказался от своих слов.
– Как потом написали, был отек мозга, – вспоминает Рустем. – Оставили посмертный диагноз «острый нефроз». Врач позвонил, сказал, во сколько наступила смерть. Позже в карточке будет написано «22:10». А мне почему-то запомнилось, что она умерла в 21:10. Вот почему так? Вопрос без ответа.
Рустем приехал в понедельник в 9-м часу утра за телом, назвал фамилию. Но в морге сказали, что у них такой нет. Появилась надежда: а вдруг ошиблись, и Ксения жива? Но нет, это была не ошибка, просто документы в морг вовремя не спустили.
Должны были положить на гемодиализ?
В настоящее время по факту смерти уголовное дело не возбуждено. Экспертиза не назначена, а главврач игнорирует обращения.
Следственный комитет проводит проверку в больнице, но пока неясно, что они обнаружат. Согласно стандартам оказания медицинской помощи, больные с нефрологией в остром состоянии заболевания госпитализируются экстренно и направляются в реанимацию либо палату интенсивной терапии. В течение часа после госпитализации консилиум врачей должен определить лечение. В случае необходимости должен рассматриваться вопрос о подключении к искусственной почке.
Иные действия, выполненные не по стандарту, влекут санкции к должностным лицам больницы, вплоть до уголовного дела.
Но вместо реанимации Ксения несколько дней лежала в общей палате, анализы ей назначали стандартные (ОАК, ОАМ и другие), а в реанимацию перевели лишь через два дня.
В 21-й больнице имеется целое отделение гемодиализа – ООО «Лаборатория Гемодиализа». Остается загадкой, почему реаниматолог или врачи нефрологического отделения не обратились туда. Некоторые сотрудники говорят, что это отделение стало спасением для многих больных. Но Ксения в их число не попала.
В 21-й больнице, куда мы обратились, нам указали, что пациентка поступила к ним «очень сложная»: «У нее были серьезные нарушения в организме и проблемы со здоровьем, целый букет заболеваний. К тому же ранее она принимала препараты для похудения, чем усугубила свое состояние».
Дочка скучает
О себе Рустем говорил неохотно. Во время нашего разговора он выглядел уставшим, растерянным и немного разочарованным. Прошло четыре месяца со дня смерти Ксении, а его дочь все чаще вспоминает о матери.
– Психолог посоветовала попрощаться с мамой, провели несколько сеансов, – говорит Рустем.
– Дочь вроде бы все поняла, сказала: «Мама, пока». Она знает, что больше ее не увидит. Но все равно говорит о маме в настоящем времени, ждет ее, скучает.
Рустем слышал, что в больнице, где умерла его жена, действовала программа «Сохраним жизнь молодым». В ту ночь в больнице умерло 15 человек. Сколько из них было молодых – вопрос.
– Знаете, когда уходят пожилые – это одно, – добавляет он. – Они хоть жизнь видели. А она ничего не видела и не знала. Когда уходят молодые – это всегда как-то… Неправильно это. Мы понимаем, что с больницей будет трудно бороться. Но нам нужно понять, почему ее так поздно увезли в реанимацию, почему стандартные анализы назначили только после двух звонков в Минздрав. Почему они не сделали все возможное, чтобы спасти ее?